Я проснулся в 99.99. Видимо, будильник специально выбрал именно это время, чтобы разбудить меня сухим и властным щелчком, после которого встали все часы в доме. Сам он тоже остановился, но продолжал натужно мигать. Как будто важность миссии сейчас порвёт его на части.
За окном снова произошла какая-то техногенная катастрофа, о чём свидетельствовал полуживой экскаватор, светящий своим ксеноном прямо в пасть какой-то неорбъятной ямы, из которой вырывался столб инфернального дыма.
Может быть, опять разверзся ад. Может быть, просто прорвало все трубы, которые были в этом городе. Я отвернулся к стене.
На животе было что-то липкое. Не знаю, что мне снилось, совершенно не помню снов, но оно явно лишило меня последних остатков силы. Градусник показал +34.7. Налив себе стопку неразбавленного джина, я завис около окна.
Рабочие в одинаково кислотных масхалатах продолжали уговаривать экскаватор и его партнёршу. рыбки в аквариуме выстроились в сложный геометрический рисунок, символизировавший как минимум универсум.
Нахер универсум.
Я с размаху выплеснул джин в раковину. Мутноватая можжевеловая жидкость пролетела 3,5 метра и с разочарованным хлюпом впиталась в дно.
Не сегодня.
Я наскоро оделся в свой обычный чёрный свитер, чёрные джинсы, чёрные ботинки и чёрное пальто с чёрным шарфом. мелкая морось оседала на рукавах пальто, делая его похожим на вышитую стразами шинель. Припадок гея-фетишиста.
Наверное, я опаздывал. Хотя, скорее всего, нет. Потому что всё шло по заранее распланированному сценарию. Я просто вышел из дома, включил музыку и на автопилоте добрался до метро. Никаких сбоев. Всё чётко, как в аптеке. Вот - трамвай. Вот - дождь. Вот - дождя нет. Ничего такого, что заставило бы обратить на себя внимание. Разве что мясистые уши мужчины в трамвае, наводившие на непристойные мысли о тяготах половой любви.
Я вспомнил про презервативы в заднем кармане сумки. Когда-то я их положил туда со знанием дела. Я бы даже сказал, с чувством. Зная, что они пригодятся или просто потребуются. Теперь они мне были ни к чему, а выбрасывать мне их не хотелось. Мы с ними как-то свыклись. Я мысленно повертел три одноразовых пачки в руке и мысленно же положил их обратно, между чёрным лаком и ингалятором за 36.60, который впоследствии прольётся мне на свитер.
По едва застывшему асфальту шла девушка. Её каблуки проваливались в нетвёрдое покрытие, а ослепительно белая куртка заставила асфальтоукладчик перестать работать и обернуться ей вслед. Её присутствие ни к чему не обязывало, более того, она меня даже не видела, даже не знала, кто я такой. Да и я, впрочем, видел её в первый и последний раз. Просто её плавная походка заставляла моё тело реагировать на том древнем языке, имя которого давно забыто и не выражается никакими из доступных мне человеческих знаков.
Я шёл с ней в резонанс, весь подобравшись, инстинктивно готовый к действию. Она встала на эскалатор, я, зацепившись за вертушку турникета в очередной раз, протиснулся вслед за ней, перестроился в крайний левый ряд и побежал вниз.
Краем глаза успел заметить у неё наушники Philips.
Я люблю метро именно в это время, не знаю точно, в какое, когда пассажиров в мою сторону не так много и можно сесть, полувытянуть ноги, закрыть глаза и, сжав в обоих руках мобильник, отключиться под приятную музыку. Нависающие надо мной гроздьями демонического вида старушки меня не беспокоили совсем. Я закрыл глаза, их нет. Я уснул, для меня всё перестало существовать. Знаете, когда я сплю, мне совсем не до этических проблем.
Инстинкт разбудил меня на нужной станции в нужный момент. Я увидел красноватый мрамор, вызывающий у меня ассоциации с борщом или кровью, и вышел, освободив гораздо больше места, чем занимал.
Ну да, я заболел, думал я, когда первый приступ скрутил мой мозг в узел где-то на эскалаторе. Сколько моё тело могло терпеть? В конце концов, оно сдалось только сейчас. Протащило же аж сюда, протащит и дальше, всякое бывает.
Не выходя из состояния разумной комы я зараблотал 50 баксов налом, которые причитались самому удачливому агенту сегодня.
Просто повезло. Компенсация. Если ты здесь перевёл бабушку через дорогу, будь уверен, что где-нибудь в Никарагуа подобную бабушку задавил танк. Ничего сложного, просто моё состояние оценивалось по международным стандартам баксов на 50. Может быть, это должно было снова обнулить невидимые счётчики, но я не потрудился проверить.
Ослепнув от чьей-то вспышки, я попытался поговорить с Дафной, но с ужасом почувствовал, что мой собственный трёп ведёт меня туда, куда я и сам-то ещё не попадал. Стоило ли тащить туда Дафну и акцентировать на этой бессвязной болтовне, порочащей моё деловое имя, внимание чуткого руководства?
Я заткнулся где-то в середине междометия и испуганно огляделся вокруг, насколько это было возможно, чтобы держать себя в рамках. Казалось, все смотрели только на меня. На самом дел всё было, конечно, не так. никто на меня не смотрел, даже Дафна и та куда-то исчезла. Туда, где мои рецепторы не доставали её ни в какую. Но я-то знал, что они чувствуют меня своими хордами, готовые смертельно отреагировать в любой момент. Я не стал их злить и пошёл к выходу. оставалось ещё почти 2 часа работы.
Я не знаю, что заставило меня ответить на один из дурацких вопросов нашего Британского начальства, но ответ удивил в первую очередь меня самого. Цепочка силлогизмов казалась совершенно не моим произведением, а мои собственные слова гнездились где-то между горлом и глазами и, не дай бог, могли вырваться наружу. Аудитория уважительно посмотрела на меня и я понял, что пора сматываться, пока я не ляпнул что-то такое, за что могут линчевать прямо в пуле, вывесив на доске моё перекошенное тело. Я спрятался внутрь себя, погасил эту идиотскую блуждающую улыбку и попытался смотреть обоими глазами приблизительно в одну точку.
Наверное, именно эта точка и ввела меня в транс, из которого я вышел уже в метро, уже без Дафны и уже дома. Батарейка в плейере села окончательно, так что мне предстоял долгий путь домой среди всех этих звуков, которые могут испугать кого угодно. Подкрадывающийся шелест пластикового пакета на пустынной дороге, визг неизвестно откуда взявшихся тормозов, свет от прожектора подъёмного крана, заставляющий тебя отбрасывать тени в стиле Бёрдслея. Приглушённый яростный мат, раздающийся ниоткуда, как будто из под земли.
Я прибежал домой и выпал в дверь. Ключи от дома оказались подь презервативами в заднем кармане сумки. Я оглушительно орал, только бы не слышать этих окружающих меня тварей. Захлопнул дрожащей рукой дверь. Прищемил порезанный палец. Никто не проснулся.
Медленно начиналось утро.